03.01.-09.01.25, Изумруд А.Непритворенный
13.10.-18.10.24, Яхрома А.Чистяков
20.01.-30.01.25, WWW.
Мистики и маги Тибета. Выдержки. Часть 2.
Западные писатели никогда не могли дать правильного определения тюльку (Дух, двойник), и можно сказать с уверенностью, они не имеют ни малейшего представления об их настоящей сущности.
Хотя реальность аватар, божеств или других могущественных личностей признается в Тибете с незапамятных времен, аристократическое сословие тюльку в своем нынешнем виде получило развитие после 1850 года.
В ту пору один монгольский князь провозгласил только что пятого Великого ламу секты “Гелуг-па”, по имени Лобзанг Гиатсо, владыкой Тибета. Новый монарх получил признание китайского императора. Однако оказываемые ему почести не удовлетворяли честолюбивого ламу, и он присвоил себе более высокое звание, выдав себя за эманацию (т.е. тюльку) Ченрезигса — высшего представителя махаянистского пантеона. В то же время он назначил своего заменившего ему отца учителя великим ламой монастыря Трашилхумпо, объявив его тюльку Евнагмеда, мистического Будды, духовного наставника Ченрезигса. Пример владетельного ламы в большой степени способствовал созданию множества тюльку. Вскоре все имеющие вес монастыри уже считали делом чести иметь во главе гомпа какую-нибудь перевоплотившуюся знаменитость.
Всего сказанного о происхождении двух самых именитых линий “тюльку" — линии Далай-ламы (аватары Ченрезигса) и линии Траши-ламы (аватары Евнагмеда) — достаточно, чтобы понять, как часто ошибаются иностранцы, считая их аватарами исторического Будды.
Теперь посмотрим, как понимают сущность тюльку сами ламаисты. Согласно народным верованиям, тюльку — это перевоплощение какого-нибудь святого или умершего ученого или перевоплощение существа нечеловеческой природы — божества, демона и т.д.
Первая категория тюльку самая многочисленная. Вторая насчитывает несколько редких аватар мифических персонажей, например, Далай-лама, Траши-лама, женщины-ламы Дорджи Бхагмо и аватар низшего ранга — тюльку некоторых туземных божеств, например, Пскара. Тюльку последнего выполняют функции официальных оракулов.
Тюльку божеств, демонов и колдуний появляются главным образом в качестве героических персонажей легенд. Тем не менее, и в наши дни некоторые мужчины и женщины слывут за тюльку в своей округе. Большую их часть составляют нгагс-па — маги или колдуны, не входящие в состав монастырского духовенства. Кое-где встречаются светские тюльку, например, король Де-Линг, перевоплощение приемного сына знаменитого героя Гезара из Линга. Женщины — воплощения колдуний, кандхомас, могут быть и монахинями, и замужними женщинами. Последнему классу светских тюльку, в противоположность двум первым, нет места в рядах монашеской аристократии. Можно предположить, что он зародился вне ламаизма в лоне древней религии Тибета.
Хотя буддизм не признает существования бессмертной перевоплощающейся души и считает эту теорию самым гибельным из всех существующих заблуждений, преобладающее большинство буддистов вернулось к древнему верованию индусов в “джива" (“Я"), периодически меняющее изношенное тело на новое, подобно тому, как мы сбрасываем старое платье, чтобы надеть новое. Когда тюльку считают перевоплощением божества или сосуществующего с ним мистического существа, теория меняющей свою телесную оболочку личности (“Я”) не может уже объяснить сущность этого явления. Но тибетцы в такие тонкости, в своей массе, не углубляются, и в быту все тюльку, даже тюльку существ сверхчеловеческой природы, считаются перевоплощением своих предшественников.
Предка родовой ветви тюльку именуют Ку Конг-ма. Обычно он принадлежит к монашескому сословию, но это не абсолютно обязательно. Среди исключений можно привести отца и мать реформатора Тсонг Кхапа. Оба обитают в монастыре Кум-Бум. Ламу, почитаемого за воплощение Тсонг Кхапа, зовут Агхиа-Тсанг. Он является главой и номинальным правителем монастыря. Когда я жила в Кум-Буме, ламе Агхиа-Тсанг было десять лет. Мать реформатора перевоплощается в ребенка мужского пола, получающего сан ламы Чангса-Тсанг. В подобных случаях тюльку мирян за немногими исключениями принимают в среду духовенства.
Существуют монахини-тюльку святых или богинь. О них нужно сказать, что, если они не ведут жизни отшельниц, то обычно бывают настоятельницами не женских обителей, но мужских монастырей. Впрочем, этот сан обязывает их только восседать на настоятельском троне во время священнодействия в торжественные дни. Они живут со своими служанками-монахинями и мирянками в особых дворцах. Действительное управление монастырем, кто бы ни был его номинальный повелитель — доверяют избираемым монахами чиновникам. Часто бывает очень забавно наблюдать, как умственное развитие или святость в процессе последовательных перевоплощений странным образом улетучивается. Совсем не редкость встретить совершенного идиота, представляющего выдающегося мыслителя в качестве его предполагаемого аватары, или же видеть, как законченного материалиста с эпикурейскими наклонностями и вкусами почитают за воплощение прославленного своим аскетизмом мистика.
В перевоплощениях тюльку нет ничего странного для тех, кто верит в периодическое перевоплощение “эго”. Согласно этому верованию, все мы тюльку. Личность (“Я"), воплощенная в настоящей нашей оболочке, существовала в прошлом в других формах. Единственная особенность тюльку состоит в том, что их считают перевоплощением замечательных людей, что иногда помнят они свои прошлые жизни и в некоторых случаях могут выбирать и заранее указывать своих будущих родителей и место своего нового рождения.
Все же некоторые ламы видят большое различие между перевоплощением обычного смертного и перевоплощением духовно просвещенных.
Они говорят: тех, кто не занимается духовным развитием, кто живет подобно животным, бессознательно подчиняясь своим инстинктам, можно уподобить человеку, бредущему наугад, не придерживаясь никакого определенного направления.
Например, он замечает на востоке озеро, и жажда направляет его шаги к озеру. Приближаясь к нему, он ощущает запах дыма (лама, рассказавший эту притчу, сказал “аромат огня”. Тибетцы, путешествующие по горам или пустыням трав севера, обладают способностью на большом расстоянии ощущать запах горящего костра, даже если он горит без дыма), вызывающего у него представление о доме или стойбище. Было бы приятно, — думает он, — выпить вместо воды чаю и получить приют на ночь. Даже не дойдя до берега, он поворачивает и направляется на север, откуда доносится запах дыма. Еще не видно никаких признаков жилья — ни дыма, ни палатки — как вдруг перед ним возникают угрожающие призраки. Перепуганный странник со всех ног бежит в противоположную сторону на юг. Наконец, ему кажется, что чудовище далеко, ему больше нечего бояться, и он останавливается. Мимо него проходят другие подобные ему скитальцы. Они восхваляют красоты какого-то благословенного края, земли изобилия и радости, куда они направляются. Наш путешественник приходит в восторг, присоединяется к ним и идет на запад. Но по дороге из-за новых направлений снова меняет решение, так и не побывав в земле обетованной.
Всю жизнь, бросаясь из стороны в сторону, этот безумец так ни к чему и не приходит.
Смерть настигает его в пути во время бессмысленных скитаний. Антагонистические силы, порожденные его беспорядочной деятельностью, рассеиваются. Поскольку сосредоточение энергии (эта энергия часто упоминается у тибетских писателей. Они именуют ее Шуге или Тсал), необходимой для продолжения того же потока, не было создано, то о формировании тюльку не может быть и речи.
Наоборот, человека, получившего озарение, можно сравнить с путешественником, твердо знающим, куда и зачем он идет, ему хорошо известно географическое положение места его назначения и ведущие туда дороги. Поглощенный стоящей перед ним задачей, он слеп и глух к возникающим на пути миражам и соблазнам. Ничто не может отклонить его от намеченной цели. Этот человек направляет силы, порожденные концентрацией его мысли и его физической деятельности, в одно русло. По дороге смерть может уничтожить его тело, но духовная энергия, для которой это тело одновременно было и создателем и орудием, останется сосредоточенной. Упорно стремясь все в том же направлении, она обеспечит себе новое материальное орудие, новую форму, т.е. тюльку.
Здесь мы встречаем различные точки зрения. Некоторые ламы верят, что проникающая энергия, остающаяся после смерти создавшего ее индивида — или питавшегося, если он уже был тюльку ряда последовательных перевоплощений — притягивает и группирует созвучные ей элементы, превращаясь, таким образом, в ядро нового существа. Другие придерживаются мнения, что пучок освобожденных бесплотных сил сливается с каким-нибудь живым существом, если физические и духовные наклонности последнего, приобретенные в течение ряда предыдущих жизней, обеспечивают гармоническое соединение.
Само собой разумеется, против этих теорий можно выдвинуть различные возражения, но цель моей книги составляет не обсуждение, но изучение взглядов и верований, встречающихся среди мистиков Тибета.
Могу добавить — любая из приведенных теорий подкрепляется множеством старинных тибетских сказаний. Герои этих сказаний волевым усилием предопределяют характер своего возрождения и карьеру своего следующего аватары.
Невзирая на все сказанное о роли сознательной и настойчивой целомудренности для продолжения линии перевоплощений тюльку, не следует делать опрометчивый вывод, будто формирование новой личности происходит непроизвольно. Вера в предопределение (детерминизм) слишком глубоко укоренилась в сознании тибетца — включая сюда самых примитивных степных пастухов — чтобы он мог допустить подобную возможность.
Буквально термин тюльку означает “форма, созданная средствами магии". По мнению тибетских ученых и мистиков, мы должны считать тюльку призраками, оккультными эманациями, марионетками, изготавливаемыми магом в собственных целях.
Для уточнения последней точки зрения я привожу здесь объяснение, полученное от Далай-ламы.
В первой главе этой книги я уже рассказала, как в 1912 году, во время вынужденного пребывания Далай-ламы в Гималаях, я задавала ему различные вопросы об учениях ламаистов. Он сперва отвечал устно. Затем, во избежание неточностей и недоразумений, попросил меня составить список всех вопросов о моментах, для меня еще неясных. Ответы я получила на этот раз в письменном виде. Привожу цитату, заимствованную из рукописи Далай-ламы.
"Один Бодхисаттва представляет собой основу, дающую начало бесчисленным магическим формам. Сила, рождаемая совершенной концентрацией его мысли, позволяет ему — в миллиардах миров одновременно — делать видимым подобный ему призрак. Он может создавать не только человеческие формы, но и любые другие, даже неодушевленные предметы, например, дома, изгороди, леса, дороги, мосты и проч. Он умеет повелевать атмосферными явлениями и даже изготовлять напиток бессмертия, утоляющий любую жажду".
— Это выражение, — объяснил Далай-лама, — следует понимать одновременно в буквальном и символическом смысле. Практически его способность создавать магические формы неистощима, — заключил Далай-лама.
Теория, поддерживаемая самым высоким авторитетом ламаизма, совпадает с учением, изложенным в трудах махаянистских буддистов. В них перечислены десять видов магических созданий, осуществляемых Бодхисаттвами — существами, степень духовного развития которых следует непосредственно после степени духовного совершенства Будды.
Все, что говорится о способе созидания магических форм каким-нибудь Буддой, относится и к любому другому существу человеческой, божественной или демонической природы. Единственное различие заключается в степени могущества, зависящего исключительно от силы концентрации духа и от “качества” самого духа.
Когда тюльку какой-нибудь легендарной мифической личности сосуществует со своим создателем, то очень часто каждому из них поклоняются отдельно, как существующим независимо друг от друга. Это еще раз доказывает, что тибетцы не верят в полное воплощение какой-нибудь личности — божественной или иной — в своем тюльку. Так, Далай-лама — тюльку Ченрезигса живет в Лхасе, а предполагаемая резиденция самого Ченрезигса находится в Панкай Потала — на острове вблизи китайского побережья. Между тем как тюльку Евнагмеда, Траши-лама, находится в Трашилхумпо, сам Евнагмед пребывает в райских кущах запада — Нуб Дсватшен.
Люди тоже могут сосуществовать со своим магическим потомством. Примеры этого явления приводятся в тибетских легендах о короле Сронг-бстан Гампо, военачальнике Гезаре из Линга и о других персонажах.
Когда Траши-лама бежал из Шигацзе, он, как говорят, оставил после себя призрачного двойника, похожего на него как две капли воды решительно во всем — и поведением и манерой держаться — вводя в заблуждение всех, кто видел его. Когда лама перешел границу и оказался в безопасности, призрак исчез (подробности о бегстве Траши-ламы смотри в книге “Путешествие одной парижанки в Лхасу”).
Упоминаемые выше лица сами по себе тоже тюльку, но ламаисты считают, что это обстоятельство не служит помехой в создании ими магических форм, возникающих одна от другой. Существует специальная система наименований для обозначения эманаций второй и третьей степени. Кроме того, ничто не препятствует дальнейшему развертыванию этой цепи. Случается, дух тюльку размножается на несколько тюльку, существующих параллельно и официально признаваемых.
С другой стороны, некоторые ламы считаются тюльку нескольких личностей одновременно. Так, Траши-лама, например, не только тюльку Евнагмеда, но и Субхути, ученика первого исторического Будды. Таким же образом Далай-лама в одно и то же время аватар мифического Ченрезигса и аватара Гсдюндупа, ученика и преемника реформатора Тсонг Кха- па.
Прежде чем перейти к другой теме, интересно будет вспомнить, что древнехристианская секта докстов считала Иисуса тюльку (аватаром). Члены этой секты утверждали, что распятый Иисус был не материальным человеком, но призраком, созданным для этой цели высшим духовным существом.
Некоторые буддисты придерживаются той же точки зрения в отношении Будды. Они верят, что обитатель рая Тушита не покидал своего небесного жилища, но создал фантом, явившийся в Индии и ставший Гаутамой, историческим Буддой.
Вопреки разнообразным, более или менее хитроумным теориям, имеющим хождение в среде ученых-философов, тюльку вообще принято считать за подлинное перевоплощение их предшественников, и формальности, сопровождающие официальное признание какого-либо тюльку, соблюдаются соответственно.
Довольно часто случается, что лама-тюльку на смертном одре предсказывает место своего следующего рождения. Иногда он сообщает кое-какие подробности о будущих родителях, их жилище и проч.
Обыкновенно только спустя два года после смерти ламы-тюльку его главный управляющий и другие слуги принимаются за розыски своего перевоплотившегося господина.
Если покойный лама предсказал место своего возрождения или же оставил распоряжения относительно предстоящих поисков, то следопыты черпают вдохновение именно в этих указаниях. Если же наводящих сведений нет, они совещаются с ламой-звездочетом и прорицателем, указывающим обычно в весьма туманных выражениях место, где следует искать ребенка, и признаки, по которым его можно будет узнать. Когда речь идет о высокопоставленном тюльку, испрашивают совета одного из государственных оракулов, а при розысках перевоплотившегося Далай-ламы и Траши-ламы эта консультация является обязательной.
Иногда очень быстро удается найти ребенка по приметам, соответствующим описанию прорицателя. Но случается, проходят годы, а поиски остаются безуспешными. Для благочестивых прихожан ламы это большое горе. Еще более удручены монахи: лишенные своего высокочтимого главы, монастырь больше не привлекает толп набожных благотворителей, и угощения и дары становятся редким удовольствием. Но пока безутешные прихожане и трапа горюют, жуликоватый управляющий покойного ламы, должно быть, втайне ликует, так как благодаря отсутствию законного хозяина он бесконтрольно распоряжается его имуществом и быстро богатеет.
Напав на след более или менее подходящего мальчика, снова совещаются с ламой-прорицателем. Если тот одобряет предполагаемого кандидата, то последнего подвергают следующему испытанию: несколько личных вещей покойного ламы перемешивают с подобными им предметами, и ребенок должен отобрать вещи ламы, как бы узнавая предметы, принадлежавшие ему в прошлой жизни.
Иногда на освобожденный со смертью тюльку престол претендует сразу несколько мальчиков. У всех детей одинаково убедительные приметы, все они узнают без единой ошибки предметы покойного ламы. Бывает также, что ламы-звездочеты и прорицатели расходятся во мнениях и указывают на разных наследников.
Такие недоразумения часто имеют место, когда дело идет о преемнике одного из великих тюльку, владык знаменитых монастырей и обширных поместий. Множество семей мечтает посадить одного из своих сыновей на трон усопшего ламы.
Родителям юного тюльку часто разрешают жить в монастыре, пока он еще нуждается в материнском уходе и заботах. Со временем им предоставляют комфортабельное жилище в монастырских угодьях, но за пределами монастыря, снабжают в изобилии всем необходимым для беззаботного и приятного существования. Если в монастыре не имеется жилища, специально предназначенного для родителей великого тюльку или же речь идет о тюльку, не являвшемся главой гомпа, отец и мать ребенка-избранника остаются на родине и получают богатое содержание до конца дней своих.
Кроме главы монастыря, большие гомпа иногда насчитывают среди своих монахов свыше сотни тюльку. Последние помимо роскошного жилища в монастыре — их официальной резиденции — часто имеют жилища и в других монастырях, а кроме того — владения во многих местах Тибета или Монголии.
Близкое родство даже с самым незначительным тюльку всегда достаточно выгодно, чтобы возбудить алчность в сердце какого угодно тибетца. Потому вокруг права наследования тюльку плетутся многочисленные интриги, а среди воинственного населения Кхама и Северной границы разгоревшиеся страсти часто бывают причиной кровопролитных столкновений.
Из конца в конец по всему Тибету разносятся многочисленные легенды о маленьких тюльку, доказывающих подлинность своего происхождения рассказами о событиях прежней жизни. В этих рассказах мы находим обычную для Тибета смесь комического элемента, суеверия, хитрости с действительно ошеломляющими фактами. Я могла бы сообщить десятки таких историй, но предпочитаю ограничиться двумя событиями, так как мне довелось принимать в них некоторое участие.
Рядом с дворцом ламы-тюльку Псгиай, у которого я жила в Кум-Буме, находилось жилище другого тюльку по имени Агнай-Тсанг (не следует его путать с великим Агхиа-Тсанг, главой Кум-Бума, о котором упоминалось выше). После смерти последнего Агнай-Тсанга уже прошло семь лет, а его воплощение все не удавалось найти. Не думаю, что это обстоятельство сильно удручало его домоправителя. Он бесконтрольно распоряжался всем имуществом покойного ламы, причем его собственное состояние находилось в периоде приятного процветания.
Но как-то во время очередной коммерческой поездки интендант ламы свернул отдохнуть и утолить жажду на одну из ферм. Пока хозяйка готовила чай, он достал из-за пазухи табакерку из нефрита и уже собирался угостить себя понюшкой, как вдруг игравший до этого в углу кухни мальчуган помешал ему, положив ручонки на табакерку и спросив с укором:
— Почему это у тебя моя табакерка?
Управляющий остолбенел. Драгоценная табакерка действительно ему не принадлежала. Это была табакерка покойного Агнай-Тсанга. Может быть, он и не собирался совсем ее присвоить, но все-таки она была у него в кармане и он постоянно ею пользовался.
Он стоял в смущении, дрожа под устремленным на него угрожающим суровым взглядом мальчика — лицо малыша вдруг изменилось, утратив все ребяческие черты. “Сейчас же отдай, — приказал он. — Это моя табакерка”. Преисполненный раскаяния, перепуганный суеверный монах рухнул к ногам своего перевоплощенного повелителя.
Через несколько дней я наблюдала, как мальчика с чрезвычайной пышностью препровождал и в принадлежащее ему по праву жилище. На нем было одеяние из золотой парчи, и ехал он на великолепном пони черной масти, которого управляющий вел под уздцы.
Когда шествие вошло за дворцовую ограду, мальчик сделал следующее замечание:
“Почему, — спросил он, — мы поворачиваем налево? Во второй двор нужно ехать через ворота направо”. И действительно, после смерти ламы по какой-то причине ворота справа заложили и проделали другие слева. Это новое доказательство подлинности избранника привело монахов в восхищение. Юного ламу привели в его личные покои, где был сервирован чай. Мальчик, воссев на большую груду подушек, посмотрел на стоявшую перед ним нефритовую чашу с блюдцем из позолоченного серебра и украшенной бирюзой крышкой.
— Дайте мне большую фарфоровую чашку, — приказал он и подробно описал чашку из китайского фарфора, не забыв и украшавший ее рисунок.
Никто такой чашки не видел. Управляющий и монахи старались почтительно убедить молодого ламу, что в доме такой чашки нет.
Как раз в этот момент, на правах дружеских отношений с управляющим, я вошла в зал. Я уже слышала о приключении с табакеркой и мне хотелось поближе посмотреть на моего необыкновенного маленького соседа. По тибетскому обычаю, я поднесла новому ламе шелковый шарф и несколько других подарков. Он принял их, мило улыбаясь, но с озабоченным видом, продолжая думать о своей чашке.
— Ищите лучше и найдете, — уверял он.
И вдруг, словно мгновенная вспышка озарила его ум, и он добавил подробности о сундуке, выкрашенном в такой-то цвет, который находится в таком-то месте, в такой-то комнате, где хранятся вещи, употребляемые только изредка.
Монахи вкратце объяснили мне, о чем шла речь, и, желая посмотреть, что будет дальше, я осталась в комнате тюльку. Не прошло и получаса, как чашку вместе с блюдечком и крышкой обнаружили в коробке на дне описанного мальчиком сундука.
— Я и не подозревал о существовании такой чашки, — уверял меня потом управляющий. — Должно быть, сам лама или мой предшественник положили ее в этот сундук. В нем больше ничего ценного не было, и туда вот уже несколько лет никто не заглядывает.
Другой тюльку объявился при еще более фантастических обстоятельствах. Это событие было на бедном постоялом дворе в маленькой деревушке недалеко от Анси (в Гоби).
Тропы, ведущие из Монголии в Тибет, пересекают здесь очень длинный путь из Пекина в Россию. Поэтому меня не удивило, но раздосадовало, когда прибыв на закате солнца на постоялый двор, мы обнаружили, что он занят монгольским караваном.
Путники, очевидно, были взволнованы каким-то чрезвычайным происшествием, однако при виде монашеских одеяний на мне и Ионгденс вообще свойственная монголам учтивость стала особенно подчеркнутой. Они потеснились, освободив для нас и наших слуг одну комнату и нашли место для лошадей в конюшне.
Пока мы с сыном медлили, рассматривая лежащих во дворе верблюдов, дверь одной из комнат отворилась и появился высокий молодой человек приятной наружности, одетый в бедное тибетское платье. Он остановился на пороге и спросил, не тибетцы ли мы. Мы ответили утвердительно.
Тогда за молодым человеком появился пожилой лама. По богатому одеянию мы узнали в нем начальника каравана. Он тоже заговорил с нами по-тибетски.
Как всегда бывает при подобных встречах, произошел обмен вопросом и ответом — откуда и куда мы держим путь.
Лама сообщил, что они предполагали идти в Лхасу через Сютшу зимним путем, но теперь, поскольку путешествие стало бесполезным, он возвращается в Монголию. Занятые во дворе слуги выразили одобрение словам ламы глубокомысленным покачиванием головы.
Я недоумевала, что заставило этих людей изменить планы? Но так как лама вернулся к себе, было бы невежливым следовать за ним и просить разъяснений.
Позже, вечером, когда монголы, уже получившие исчерпывающие сведения о нашем караване от слуг, пригласили нас выпить с ними чаю, и я узнала все.
Красивый молодой человек был родом из отдаленной провинции Нгари на юго-западе Тибета. Он казался немного одержимым. По крайней мере, такое впечатление он произвел бы на европейца. Но... мы были в Азии.
С самого раннего детства Мигьюра — так его звали — преследовала странная уверенность, что он находится не там, где ему следовало бы быть. Он чувствовал себя чужестранцем в своей деревне, чужим в своей семье. Во сне он видел ландшафты, каких в Нгари не существовало: песчаные пустыни, круглые войлочные шатры, небольшой монастырь на холме. Даже в состоянии бодрствования ему являлись все те же заветные образы, заслоняя окружавшие его реальные предметы, затуманивая их, постоянно создавая вокруг него миражи.
Мальчику еще не было и четырнадцати лет, когда, повинуясь непреодолимому желанию увидеть свои сны наяву, он убежал из дома. С тех пор он вел жизнь бродяги, нанимался время от времени по дороге в батраки, чтобы заработать на кусок хлеба, но чаще всего нищенствовал, скитаясь наугад, не в силах справиться с возбуждением и осесть в каком-нибудь определенном месте. Сейчас он возвращался из Арика, расположенного на севере пустыни трав.
Он брел все вперед, как всегда без определенной цели, и. опередив нас на несколько часов, дошел до постоялого двора, где на отдых расположился караван. Юноша заметил во дворе верблюдов. Сам не зная зачем, переступил порог и очутился перед старым ламой: и тогда словно молния прорезала тьму — воспоминание осветило в его памяти давно минувшие события.
Он увидел этого самого ламу молодым человеком — своим учеником, а себя — в образе престарелого ламы. Оба ехали по той же дороге, возвращаясь из длительного паломничества по святым местам Тибета домой, в свой монастырь на холме.
Все это он напомнил начальнику каравана, приводя мельчайшие подробности их жизни в далеком монастыре и множество других деталей. Целью путешествия как раз было намерение просить Далай-ламу указать им способ разыскать тюльку, главу их монастыря. Престол его пустовал уже более двадцати лет, несмотря на все старания найти перевоплотившегося ламу.
Эти наивные люди готовы были верить, что всеведущий Далай-лама знал об их намерении и по великой своей благости устроил им встречу с возрожденным тюльку.
Бродягу из Нгари немедленно подвергли обычному испытанию. Он выдержал его с честью: сразу, точно и уверенно вынул из мешка с перемешанными в нем предметами вещи, принадлежавшие покойному ламе. Монголы не испытывали ни малейшего сомнения в подлинности их вновь обретенного тюльку.
На следующий день мы видели, как большие верблюды возвращающегося назад каравана медленной важной поступью дошли до горизонта и растворились в пустынях Гоби. Новый тюльку уходил вместе с караваном навстречу своей удивительной судьбе.
Биография.
Александра Давид-Неэль (1868-1969) — французская оперная певица, поэт и композитор, более известная как путешественница, писательница и исследовательница Тибета.
Знаменита тем, что достигла столицы Тибета — Лхасы в 1924 г., и рядом книг о Тибете. С ранних лет Александра интересовалась всем необычным, увлекалась чтением приключенческих романов Жюля Верна и Эмара, слушала рассказы знакомого географа Элизе Реклю о странах, в которых он побывал. Благодаря тому же географу была «заражена вирусом» анархизма и атеизма, также была увлечена оккультизмом.
В отрочестве бежала от родителей путешествовать из Франции в Испанию на велосипеде. Обучалась в католической школе и Брюссельской консерватории. Хорошо пела и подавала надежду как пианистка. Затем родителями была отправлена в Лондон для повышения квалификации в качестве пианистки. Здесь её познакомили с основательницей теософского общества Еленой Блаватской, которая заинтересовала Александру рассказами о Тибете.
По возвращении в Париж Александра начала петь в театре «Опера комик», пела, в том числе, и оперы своего сочинения. Посещала заседания местных теософов, а также сходки анархистов. Тогда же написала атеистический трактат «Во имя жизни». Вступила в масонскую ложу, добившись высокой степени посвящения.
В 1891 году впервые посетила Индию, где в теософской коммуне изучала санскрит и йогу. Мечтала о путешествии в Гималаи, в Тибет — волшебную страну. Этому мешало, в том числе, отсутствие денег — родители отказались помогать ослушавшейся дочери, из парижского театра Александру уволили по причине нескольких взрывов в Париже, устроенных анархистами.
В 1900 году Александра переехала в Тунис, устроилась работать в местный театр. Там познакомилась с железнодорожным инженером Филиппом Неэлем. По просьбе умирающего отца вышла замуж в 1904 году за Филиппа, но через пять недель после замужества она уехала в Париж.
При финансовой поддержке своего мужа Александра вновь отправилась в Индию в 1911 году. Супруг относился к её увлечению с пониманием — с этим отъездом началась многолетняя переписка между супругами, которая не прерывалась вплоть до смерти Филиппа в 1940 году и полностью заменяла им семейную жизнь.
В Индии Александра изучала индийскую культуру и религию. Из-за невозможности проникнуть в Тибет с запада (препятствовали китайские власти), Александра с послушником-тибетцем Афуром Йонгденом попала в Японию, потом в Корею и Китай, собравшись проникнуть в Тибет с востока.
Ей это удалось сделать только в феврале 1924 года. Ей повезло — на одном из пограничных постов в ней не признали иностранку и пропустили. Позже она описала этот момент: "Я достигла Лхасы, высохшая, как скелет. В течение двух месяцев я бродила по храмам и террасам монастыря и ни одна душа не догадывалась, что впервые за всю историю человечества западная женщина видит сокровенные тайны этого закрытого города." В Лхасе Александра увидела стены дворца Потала — резиденции Далай-ламы. Пробыв в тибетской столице два месяца, Александра отправилась в обратный путь. Уезжая не более чем на полтора года в Азию, она пробыла там четырнадцать лет — в мае 1925 года она прибыла в Гавр. По возвращении домой Александра начала читать лекции, а в 1927 году издала книгу «Путешествие парижанки в Лхасу».
Лама Йонгден был ею усыновлён, и они вместе жили и работали до его кончины в 1955 г. В 1937 г. Александра во второй раз отправилась в Тибет (через СССР), но добралась только до провинции Шэньси: началась японо-китайская война.
До 1946 г. она прожила в Китае, странствуя по буддийским обителям и сильно бедствуя после кончины супруга в 1940 г. После возвращения в Европу она выстроила на юге Франции, в городке Динь-ле-Бен, дом «Самтен-Дзонг» («обитель размышления»), выполнявший функцию тибетского культурного центра.
Туда начали приезжать мистики, мечтавшие научиться чудесам, описанных в книге Давид-Неэль. В своих книгах она рассказывала о людях, умеющих летать, умирающих и воскресающих по своему желанию. Она объясняла, что суть буддизма заключается не в этих внешних эффектах, а в изменении сознания и что на этом пути она сама пока не достигла высот. О том же она говорила на лекциях, с которыми объездила многие страны Европы. Оставшиеся годы Александра Давид-Неэль посвятила изучению культуры Тибета и написанию книг о своих путешествиях.
Своё последнее путешествие — восхождение на альпийский перевал высотой более двух тысяч метров — Александра совершила в 82 года. Она умерла не дожив полутора месяцев до своего 101-го дня рождения. Прах её был развеян над водами Ганга. В Дине, где она жила последние годы, Александру считали чудачкой и фантазёркой. Местные жители были немало удивлены, когда через двадцать лет после её смерти в «Обители размышлений» побывал Далай-лама, почтивший её память.
Наиболее известные произведения, переведённые на русский язык.
«Путешествие парижанки в Лхасу» (1927) *
«Мистики и маги Тибета» (1929) («Магия и тайна Тибета») *
«Посвящения и посвященные в Тибете» (1932)
Романы * «Лама Пяти Мудростей» (1935) *
«Магия любви и чёрная магия, или Неизвестный Тибет» *
«Могущество Ничто» (1954)
Биография. Подробнее: https://www.livelib.ru/author/7578-aleksandra-davidneel
Поделиться: