Александр Ручьев (президент ГК «Мортон») — об актуальной книге Сун Хунбина. В России впервые выходит книга «Война валют. Перед бурей» китайского исследователя Сун Хунбина, который предсказал ипотечный кризис 2008 года в США, положивший начало мировому кризису. Это уже пятая и пока последняя книга из целой серии, посвященной валютным войнам. Автором предисловия к русскому изданию стал Александр Ручьев, президент группы компаний «Мортон». В интервью «Русской планете» он рассказал, как нам может быть полезен экономический опыт Китая, что ждет рубль в условиях валютных войн и что может стать российской мечтой.
— Александр Валерьевич, вы написали предисловие к книге Сун Хунбина «Война валют. Перед бурей». Чем могут быть полезны книги из этой серии для российского читателя?
— Во-первых, в этой книге достаточно скрупулезно и четко проанализировано построение сегодняшней мировой финансовой системы и показано, что в этой финансовой мировой системе доминирующая роль у доллара, а все остальные валюты к нему привязаны. То есть, по сути, основой всей мировой экономики, всех валют является Федеральная резервная система США, а все остальные валюты, кроме доллара, уже менее суверенны, а некоторые вообще не имеют суверенитета. Чтобы не тратить огромное количество времени на изучение текущей ситуации, лучше, конечно, воспользоваться китайским опытом. Китай уже потратил десятилетия на изучение сегодняшней мировой финансовой системы. Понимая, как эта система работает, можно уже думать, как выстроить свою национальную финансовую систему.
— Если смотреть шире, как в целом экономический опыт Китая, не только применительно к валютной политике, может быть полезен в России — сейчас, во время кризиса?
— Я бы сказал, что экономический опыт Китая — несколько неправильный термин, это все-таки экономический опыт Советского Союза, положенный на китайскую специфику. И если сравнивать достижения Советского Союза и Китая, то Советский Союз, конечно, достиг гораздо больших вершин и результатов. То, что китайцам удалось этот опыт использовать и положить на свой традиционный национальный уклад, это большой успех. Поэтому изучение китайского опыта в отрыве от опыта Советского Союза и от наших российских достижений невозможно. Нужно рассматривать его как один из вариантов того, как можно действовать, чтобы дальше стало лучше.
— Книга озаглавлена «Перед бурей». Вы тоже считаете, что нашу страну в ближайшее время ждут, помимо политических, каких-то военных, еще и новые экономические потрясения?
— Не только нашу страну — меняется весь геополитический, экономический, религиозный ландшафт мира. Происходит переселение народов в Европу, ее исламизация, переселение арабского мира, и, соответственно, высоконаучные технические европейские кадры выдавливаются со своих территорий. Они переезжают в Австралию, Канаду, происходит перенос производств с территории Америки и Европы в Китай и страны Азии. Меняется расстановка сил, появляются совершенно новые векторы. Обычно в мировой практике границы государств устанавливаются во время войн. Начало этому уже положено, дальше события будут развиваться только по нарастающей. Поэтому буря, безусловно, будет, и она будет не только в финансовой сфере, но затронет все аспекты нашей жизни.
— Сейчас в мире появляются закрытые экономические сообщества — это то, о чем говорил Владимир Путин, выступая на Генассамблее в ООН. Что можем сделать мы, наша страна вместе со своими союзниками, чтобы не дать себя столкнуть на обочину и играть по своим правилам, а не по чужим?
— Мы, к счастью для нас и к сожалению для врагов, слишком большая геополитическая величина. Россия огромная страна, мы занимаем 1/6 часть суши и контролируем более половины всех природных ресурсов мира, поэтому нас на обочину не столкнешь, как бы этого ни хотелось. Мы будем одним из этих центров силы, как бы ни складывались обстоятельства. Другое дело, что, помня слова Александра III о том, что у России нет союзников, кроме своих армии и флота, не надо стремиться к какой-то повальной дружбе с кем попало. Надо обратиться в первую очередь к своему народу и к тем народам, которые заселяют нашу территорию, и строить здесь свою суверенную, самодостаточную цивилизацию.
— Здесь речь идет, в частности, о Транстихоокеанском партнерстве, о Трансатлантическом инвестиционном партнерстве. Видите ли вы в них какую-то реальную угрозу для российского бизнеса?
— Естественно, такие агломерации создаются не для того, чтобы помогать российскому бизнесу. Трансатлантическое партнерство, можно сказать, де-факто и было. То есть был атлантический блок стран, которые создавали на берегах Атлантического океана свою цивилизацию, свой мир. Сейчас центр смещается в Тихоокеанский регион, и теперь уже он становится центром новой цивилизации. Россия может и должна в этом участвовать, другое дело, конечно, что нас там не особо ждут. Но это уже больше вопрос к нам. К сожалению, мы пока не можем предложить миру ничего, кроме природных ресурсов. То есть надо менять парадигму жизнедеятельности, обретать свои смыслы, свои цели и задачи и тогда уже с ними входить в это партнерство.
— Вы несколько раз упомянули про наши ресурсы, но все-таки России надо перестать быть только сырьевой экономикой. Как это возможно?
— Буквально 25 лет назад мы не были сырьевой экономикой. То есть каждый третий самолет, каждый пятый автомобиль в мире производились в Советском Союзе. Мы были цивилизацией. За 25 лет реформ мы превратились в сырьевую экономику. Рецепт того, как выйти из этого положения, уже есть. Когда большевики пришли к власти, они тоже создавали индустриальный мир с нуля, и у них это успешно получилось. В истории есть ответы на все вопросы, которые нас сегодня мучают, надо просто ее изучать и работать в этом направлении.
— Российская экономика по-прежнему очень сильно зависит от колебаний американского доллара. Какие существуют способы обретения валютной независимости, на ваш взгляд?
— Таких способов может быть много. Во-первых, конечно, центр эмиссии рубля должен принадлежать государству, Центробанк должен стать государственным банком, а не банком, принадлежащим неизвестно кому. Во-вторых, конечно, денежная эмиссия должна направляться в первую очередь на создание производственных активов и товарно-материальных ценностей, а не на операции с ценными бумагами и валютными спекуляциями. И здесь, конечно, один из рецептов — вводить в экономике две независимые денежные системы, одна из которых будет сопряжена с внешним миром, а другая станет абсолютно замкнутой и будет использоваться только в создании товарно-материальных ценностей. Это так называемая двухсекторная экономика. Что-то подобное имеется и в Китае. У них тоже есть внутренний юань и внешний юань. Поэтому рецепты-то есть, другой вопрос, кто будет ими пользоваться.
— Сейчас Китай объявил валютную войну доллару и стремится к тому, чтобы юань стал мировой валютой. Как вы считаете, что в этой ситуации будет с рублем?
— Мы как раз на презентации книги «Война валют» и хотим провести дискуссию на тему: а что же будет, как будет выглядеть мир валют завтрашнего дня? Это будет очень интересный разговор, и на него приглашен очень хороший, представительный состав. Но что касается моего мнения, то, конечно же, Китай не объявлял войну доллару — это игры двух равных партнеров, которые нельзя назвать пока войной. Это не война на уничтожение, это больше маневренная игра, позиционная. Безусловно, в Тихоокеанском регионе китайский юань имеет все шансы на то, чтобы стать второй резервной валютой, и, скорее всего, он ею станет. Будет ли мир будущего миром двух валют? Это пока неизвестно. Все-таки локомотивы экономики — это Китай и США. Но если рассуждать чисто эмпирическим путем, там, где есть две резервные валюты, обязательно появляются и третья, и четвертая, и пятая. И, может быть, это будет многополярный мир с множеством закрытых валютных систем, которые будут каким-то образом, не обязательно через биржу, котироваться относительно друг друга.
— Россия и Китай перешли на расчеты в национальных валютах, это породило слухи о том, что РФ и КНР готовят собственную валюту, которая будет называться руань. Сейчас даже идет дискуссия по поводу того, что может появиться единая евразийская валюта. Как вы относитесь к такой идее, может ли она как-то быть полезна российскому бизнесу?
— Конечно же, нет. Если будет так называемый руань, где будет центр эмиссии этого руаня? Понятно, что не в России. В Китае 1,5 млрд населения, у нас 140 млн. Там одна мощь экономики, здесь другая. То есть понятно, что ни о каком руане, контролируемом нашим государством, речи быть не может. Надо создавать из рубля свою полноценную независимую валюту, и это будет залогом нашего суверенитета.
— Сегодняшние войны и конфликты на самом деле имеют экономические причины. Как вы считаете, каким образом связаны финансовый кризис, скачки доллара, цены на нефть и ситуация в Сирии и на Украине?
— Известный немецкий ученый Карл фон Клаузевиц, который много писал про войну, сказал, что «война есть продолжение политики иными средствами». Соответственно, то, о чем вы сказали, тоже один из аспектов этой войны. Поэтому сейчас трудно сказать, как будут развиваться события. Они вошли уже в плохо управляемую фазу, и я думаю, что никто сейчас не берется предсказать, а как же дальше будет развиваться мир. Понятно, что ситуация будет обостряться, потому что передел мира уже запущен, и пока стороны, которые его делят, не выдохнутся, они этот процесс будут дальше подпитывать.
— Если говорить о вашем личном опыте — у вас наверняка были какие-то совместные бизнес-проекты с китайскими партнерами. Какие выводы вы сделали?
— Китай — это другая цивилизация, относиться к ним нужно, как к инопланетянам, быть крайне осторожным, понимать, что есть опасные формы жизни, и, как и они, стараться извлечь из всего выгоду. Вот три совета тем, кто хочет работать с Китаем. И второй момент, конечно, — что Китай никуда не торопится, в отличие от нас, русских. Мы ориентированы на быстрый результат. В Китае такого нет, они могут вести переговоры годами, ждать удобного момента, для того чтобы выжать максимум.
— Есть китайская мечта, есть американская мечта — эти страны, их народы знают, чего хотят. А что может быть российской мечтой? Как нам найти свои национальные ценности, идеалы?
— В Советском Союзе мечта выражалась тремя словами: «Мир, Труд, Май» (смеется) — это была хорошая мечта. В царской России была мечта о создании православной империи, живущей по определенным канонам. У сегодняшней России нет мечты, к сожалению. И, возможно, в период сложных пертурбаций мы эту мечту обретем. Но пока мы мечемся во тьме, мотаясь от одной крайности к другой, у нас даже нет единого понимания того, кто такие русские. Поэтому о какой-то единой национальной мечте говорить пока не приходится. Ну, как сказано в пророчествах, Господь путем больших испытаний и неимоверных лишений приведет Россию к осознанию своей мечты и величию. Поэтому будем надеяться, что мы сумеем эти испытания пройти и вновь обрести свою мечту, осознать себя единым могучим народом и светом своей мечты осветить весь мир!
