Идея - самое грозное оружие. А.Дугин.

В последнее время в нашем обществе все популярнее становятся обращения к теории заговора для объяснений тех событий, которые стремительно разворачиваются в современном мире. Эта тема выплеснулась на широкие экраны, чему примером бесконечный сериал «Секретные материалы», а также замечательный фильм «Теория заговора».

Немецкий юрист и философ Карл Шмитт говорил о существовании в современном обществе двух типов власти — власть прямая (potestas directa) и власть косвенная (potestas indirecta). Вот эта «косвенная власть», опирающаяся на неформализованные группы, клубы, неправительственные общества и фонды, а также лоббистские структуры и особенно СМИ, и становится объектом пристального, подчас чрезмерного, внимания конспирологов. Конечно, основные решения принимаются главами государств, правительствами, парламентами, судебными инстанциями. Но где готовятся эти решения?
Кто вырабатывает стратегию крупных держав на многие десятилетия, а то и столетия? Откуда берутся основные элементы этих стратегий?
Все это, как правило, довольно трудно однозначно выяснить, и внимание аналитиков само собой постепенно перемещается на неформальные клубы, группы влияния, а также в область спецслужб. Тайные общества и специальные службы в английском языке звучат очень похоже — secret secrvice и secret society.

Идеи имеют значение

После нападения Саакашвили на Цхинвал конспирологические построения ворвались и в российскую действительность. Для объяснения происшедшего стали привлекаться самые различные теории заговора. И что показательно, даже премьер Путин дал понять, что, по его представлению, «за нападением на Цхинвал стоит не просто Вашингтон, а определенная группа влияния в американском истеблишменте, заинтересованная в проведении в президенты республиканского кандидата Маккейна». Путин явно имел в виду группу неоконсерваторов, неоконов, которые стали превращаться во влиятельную силу с 1980-х, а вместе с Бушем-младшим начали напрямую определять политику США.
Но кто такие неоконы? Это не партия, не парламентская группа, не часть правительства, не судебная инстанция. С точки зрения «прямой власти» их не существует. Это неформальная группа единомышленников, представленная интеллектуалами, учеными, бизнесменами, журналистами, отдельными политическими и общественными деятелями. Это клуб, кружок. А если угодно, это заговор. Как бы мы ни называли это явление, мы имеем дело с «косвенной властью», не имеющей никакой однозначной политической и государственной институционализации.

Неоконы, говоря о самих себе и своей программе, неустанно подчеркивают: Тhe ideas do matter — «Идеи имеют значение». В этой формуле скрыто чрезвычайно много. Идея не имеет политической и правовой институционализации, более того, она предшествует всякой политике. Поэтому бессмысленны попытки загнать сферу идей в легальные и правовые рамки — это разные уровни реальности. Но если работа с идеями ведется адекватно, последовательно и настойчиво, то, стартуя с любой позиции, даже с самой маргинальной и периферийной, она может дать внушительный результат, подчинив своей логике гигантские политические и государственные массивы. Кстати, сами неоконы в 1970-х годах представляли собой жалкую кучку ультрамаргиналов-троцкистов, группировавшихся вокруг журналиста Нормана Подгоретца и не имевших ровным счетом никакого влияния в США. Но они занимались идеями и только идеями, и это дало результаты. В 1970-х они успешно интегрировались в левый фланг Демократической партии, сумев сохранить свою идеологическую идентичность, а в 1980-х двинулись на захват Республиканской партии, пока наконец не вытеснили оттуда старых правых (палеоконсерваторов), чей главный теоретик Патрик Бьюкенен оплакивал это событие, сравнивая неоконов со сквоттерами. А в лице Джорджа Буша-младшего они получили огромную власть не только над Америкой, но и над значительной частью всего мира, доказав всем недоверчивым, насколько много может значить идея.   

Так постепенно от брутальных форм теории заговора мы переходим к возможности исследовать область «косвенной власти» более рациональным способом. «Тайное общество» неоконов подсказывает нам, как это сделать. Надо просто обратить внимание на идеи. Не на институты, не на личности, не на указы и декреты, не на право и не на технологии, а на давно забытые и преданные насмешке идеи. Вместо того чтобы заниматься мифологизацией политических процессов, не лучше ли поинтересоваться сферой идей. Это снабдит нас надежным рациональным инструментом в виде философии. Так, от теории заговора мы плавно переходим к рассмотрению идей и идеологий.

Вначале было «Божественное предназначение»

Чтобы понять, что является осью и тайным центром всей американской политики, ядром американской «косвенной власти», надо обратиться к исходным формам американской национальной идеи. Первым, кто внятно ее сформулировал, был журналист Джон О'Салливан, активист Демократической партии: впервые в тексте 1839 года и более подробно в книге 1845 года — Divine Destiny of America («Божественное предназначение Америки»). Он определил ее как Manifest Destiny, что можно перевести как «предопределение судьбы». Согласно О'Салливану, Соединенные Штаты имеют «Божественную миссию», базирующуюся на таких ценностях, как равенство, свобода совести, права индивидуальности, и должны «стремиться к моральному достоинству и спасению человечества». Так как, по мнению О'Салливана, Мексика не являлась государством, разделяющим эти ценности, то земли Мексики — Техас, а позже Калифорния — «по Божественному предназначению» должны быть присоединены к США. На том же основании О'Салливан предлагал отобрать штат Орегон у Англии. Англия в этом случае также была найдена «недостаточно демократичной и цивилизованной державой». О'Салливан считал, что обращение к этой инстанции — к «предопределению судьбы» — есть «высший закон» и «абсолютная ценность». Призывы О'Салливана были восприняты, и США в ходе военных действий захватили мексиканские земли и Орегон.

Практически в то же время американский президент Джеймс Монро формулирует свою знаменитую доктрину. Звучит она довольно просто: «Америка для американцев». В данном случае речь шла о том, что только американская держава должна стратегически контролировать все пространство американского континента, включая Южную и Центральную Америку. Это означало ультимативное требование к европейским державам (в том числе и к России, контролировавшей через «Российско-американскую компанию» не только Аляску, но и значительную часть собственно североамериканских территорий к западу от Скалистых гор) уйти из Нового Света.
Доктрина Монро выражала прямые жизненные интересы США, и не случайно она была сформулирована официальным главой государства, пятым президентом США. Теория О'Салливана относилась к категориям ценностей. Причем обе концепции прекрасно дополняли друг друга — одна на практическом, другая на теоретическом уровнях.
Из этих двух составляющих и сложилась первая версия Американской Идеи, объясняющая всю логику развития американской истории. Смысл ее в следующем: «США — это богоизбранная страна, носительница высших идеалов всего человечества, которой Провидением вверено расширяться и устанавливать контроль над остальными странами (для их же вящей пользы)».
В этой идее причудливо сочетается и протестантский фундаментализм, и либеральный пафос светского европейского Просвещения, и практические соображения бурно развивающегося индустриального общества, находящегося в поисках новых земель и колоний, и масонский идеал свободы, равенства и братства, и даже расистский момент, косвенно наделяющий особой миссией англосаксов.
Вот с такой Американской Идеей, разделяемой большинством американской элиты, США вступили в ХХ век.   

ХХ век: миссия расширяется

В первой четверти ХХ века Американская Идея претерпевает существенное изменение. США оказались втянутыми в Первую мировую войну. После заключения Версальского договора США начинают переосмысливать свое место в мире. Если стратегический проект ограничивался независимостью от европейских держав и контролем над странами Центральной и Латинской Америки, то теперь США почувствовали, что готовы распространить свои интересы и свои ценности и за пределы американского континента — соучастие в победе над Германией открывало для этого историческую перспективу. К тому же дряхлеющая Британская империя на глазах теряла влияние над колониями. Американская экономика переживала, напротив, бурный подъем, и США принялись постепенно перекупать английские колонии, устанавливая в них под видом независимости и демократии свой экономический и политический контроль.
Так родилась доктрина Вильсона, сменившая доктрину Монро. Отныне территорией, предначертанной для установления американского стратегического контроля и распространения американских ценностей (демократии, прав человека, свободного предпринимательства), становился теоретически весь мир.
Здесь мы подходим к точке, ключевой для большинства теорий заговора: к созданию уникальной организации Council on Foreign Relations (CFR), Совета по международным отношениям. Эта организация не дает покоя огромному числу конспирологов и так или иначе участвует во всех изданиях теории заговора. CFR почти с самого начала обвиняют в том, что это тайное общество, стремящееся создать «мировое правительство», «подчинить себе и своим членам всю политику США».
CFR был создан стараниями близких к Вудро Вильсону банкирских домов Рокфеллеров и Морганов и представлял собой неформальную группу академических ученых, призванных выработать внешнеполитическую стратегию США в послевоенном мире. В центре этой группы стояли советник Вильсона полковник Мандель Хаус, Уолтер Липпман, банкир Пол Уорбург, Герберт Гувер, Лайонел Кертис и другие. Центром CFR стал Нью-Йорк, финансовая и культурная столица США.
С самого начала деятельность CFR была покрыта ареалом тайны. В этой организации участвовали представители обеих главных партий США, крупнейшие магнаты. Информация о деятельности не разглашалась. Организация весьма напоминала масонскую ложу — такой, например, пикантной деталью, что на первых порах в ее работе запрещалось принимать участие женщинам. Те крупицы информации о деятельности CFR, которые просачивались в прессу, только подливали масла в огонь. Становилось известно, что среди членов этой организации множество высокопоставленных политиков, бизнесменов, деятелей науки. Несколько раз члены CFR, в том числе сам Рокфеллер, заявляли о том, что создание «мирового правительства» неизбежно и желательно.
Обращение к теме «мирового правительства» вызвало бурный отклик как в среде правых консерваторов (увидевших в этом «след Антихриста»), так и левых прогрессистов (разглядевших в CFR «заговор империалистической буржуазии»). Но никакие скандалы не могли остановить CFR, который начинает издавать регулярный журнал Foreign Affairs («Международные отношения»), ставший в скором времени самым влиятельным изданием, где формируются основные решения во внешней политике США. Члены CFR становились руководителями ЦРУ — как Аллен Даллес или Джордж Буш-старший. Очень близок к Совету был президент Никсон (назначивший крупнейшего деятеля CFR Генри Киссинджера советником по национальной безопасности), а президент Картер был членом этой организации и сформировал на ее основании весь пул своих советников и экспертов, а также сотрудников администрации.

Новая редакция Американской Идеи

Если подвергнуть CFR рациональному анализу, отложив в сторону обильную конспирологическую мифологию, мы опознаем в этой инстанции новую формулировку Американской Идеи, с учетом изменения статуса США в начале ХХ века. Основной задачей CFR с момента основания было осмысление и продвижение в жизнь все той же «американской миссии» — но на сей раз на планетарном уровне. Америка — с ее интересами и ценностями — выходила теперь за пределы своего континента и становилась активным игроком в мировой политике. В этой глобальной политике она должна была, по сути, покорить мир, аннексировать прямо или косвенно всю территорию планеты — под эгидой «Богом данной миссии». «Божественное предназначение Америки», миссия нести народам «демократию» и «свободу» получила всечеловеческий масштаб. Отсюда и идея «мирового правительства».
Включая в зону своего влияния новые страны и территории, США требовалось предложить им какое-то соучастие в новой архитектуре американского мира. Формат такого соучастия не мог обсуждаться публично, так как речь шла о передаче национального суверенитета внешним инстанциям. Для консервативных американцев, привыкших к прежнему изданию Американской Идеи, это было непривычно. Отсюда и подозрения в адрес членов CFR, что они «торгуют американскими интересами». «Мировое правительство» должно было стать новым этапом реализации Американской Идеи, но таким этапом, который перевел бы сам статус США от национального государства к флагману Всемирной Федерации — World State, «мировому государству».
Именно под эгидой этой миссии и прошел ХХ век, в ходе которого мы можем наблюдать последовательный рост американского влияния в мире, достигший своего пика в конце ХХ века, который стал веком Америки. В его начале США были периферийной державой, во второй половине стали одной из двух сверхдержав, а к концу столетия превратились в единственную гипердержаву (по выражению Юбера Видрина). По сути, основные пункты программы Вильсона были выполнены.

Исполнительный орган холодной войны

В июле 1973 года по инициативе Рокфеллеров члены CFR во главе со Збигневом Бжезинским и Генри Киссинджером создают Трехстороннюю комиссию (Trilateral comission) — еще один объект пристальной конспирологической критики. Это международная организация закрытого типа, куда входят представители политической, научной, масс-медийной, экономической элиты, — но уже не только американской, но также европейской и японской. Капиталистический мир делится на три геополитические зоны, координирующие свои усилия по окружению СССР и стран социалистического лагеря, а также согласовывающие позиции по созданию «мирового правительства». В этом нет ничего нового по сравнению с CFR — происходит дальнейшая формализация изначальной стратегии, Trilateral comission становится конкретным воплощением того мироустройства, к которому шли стратеги CFR.
Несмотря на то, что в самой Америке членов CFR неоднократно обвиняли в коммунизме и предательстве американских национальных интересов, на самом деле CFR служил исключительно интересам США. Все недоразумения возникали из-за того, что для реализации Американской Идеи в форме «мирового правительства» необходимо было убедить другие международные силы, что в процессе «глобализации» выгоду якобы получат не только США, но и все остальные, а значит, «мировое правительство» будет коллективным органом.
«Каким еще коллективным?» — негодовали консервативные американцы, до которых доходили смутные слухи о деятельности CFR или Трехсторонней комиссии. Чтобы не пояснять своим, что эта «коллективность» будет носить фиктивный характер, членам CFR приходилось терпеть эту критику в свой адрес, но на самом деле они прекрасно понимали, что делали. «Мировое правительство», к которому вел дело CFR, должно было воплощать именно американскую мечту и американскую миссию — а всем остальным предлагалось лишь как можно более комфортно адаптироваться к этому, согласившись добровольно на «геополитическую эвтаназию».
Особым успехом такой стратегии CFR был вброс теории конвергенции. Эта теория заключалась в том, что буржуазная демократия и советский коммунизм имеют одни и те же идеологические корни, уходящие в Просвещение, и поэтому конфронтация капитализма и социализма должна перейти к мирному сосуществованию, а в перспективе и слиянию двух систем. Продвигать эту концепцию были призваны дочерние структуры CFR — такие, как Римский клуб и Венский институт системных исследований.
В 1970-х годах Трехсторонняя комиссия стала активно налаживать связи с СССР. Так, в Москве академиком Джерменом Гвишиани был создан Институт системных исследований. Именно здесь вызревали идеи «управляемости мировым сообществом», «перестройки», «гласности» и т.д. Советники и сподвижники Горбачева — Яковлев, Примаков, Шеварднадзе, Шахназаров и другие — постепенно пропитались этими идеями. В результате советская идея была отброшена в пользу теории конвергенции. Чем это кончилось, всем известно.
Про участие Москвы в «мировом правительстве» все тут же забыли, и все свелось к одностороннему укреплению американской мощи — на сей раз за счет территорий, откуда растерянная и запутавшаяся Москва, лишенная какой бы то ни было идеи, поспешно выводила свои войска и инфраструктуры.

От «века Америки» — к «американскому веку»

Вернемся, однако, к судьбе Американской Идеи.
Почему после нападения на Цхинвал конспирологическая тема всплыла в устах Путина? Ответ надо искать снова в американской политике — а конкретно, в той самой группе неоконов, на которую явно ссылался в своем раздраженном выступлении российский премьер, указывая на «определенные силы в США, стоящие за нападением Саакашвили на Цхинвал».
Дело в том, что политический кружок неоконов, сформировавшийся еще в 1960-е, изначально представлял собой структуру, альтернативную CFR. Чтобы конкурировать с CFR, необходимо быть сопоставимым с этой организацией на уровне идей. Сами неоконы это прекрасно понимали — не случайно именно им принадлежит формула Тhe ideas do matter. Неоконы смогли конкурировать с CFR и добиться таких гигантских результатов в американской политике — поставить своего президента и сделать вице-президентом одну из главных фигур своей группы, Дика Чейни, — предложив снова переформулировать Американскую Идею.
Смысл этой переформулировки выразил теоретик неоконов Уильям Кристол в своем «Проекте за новый американский век» (Project for New American Century — PNAC): «ХХ век был веком Америки, а XXI должен стать американским веком». Это значит, что в ходе ХХ века США подошли вплотную к реализации Американской Идеи, до последней точки в Manifest Destiny осталось рукой подать. США после окончания холодной войны остались вне конкуренции, и теперь предстоит просто закрепить успехи, провозгласив открыто однополярный мир.
Как считают неоконы, стратегия CFR с ее двусмысленностью, заигрыванием с Европой, Китаем и даже Россией, постоянное смягчение пилюлей и лживые обещания совместного участия в «мировом правительстве» исчерпали себя, и пора говорить и действовать открыто. «Хватит терпеть местных диктаторов и региональных царьков в третьем мире», даже если они полностью лояльны к США. «Хватит носиться с Европой, имеющей якобы свой взгляд на мировые проблемы». «Хватит заигрывать с Китаем, который не собирается распускать Компартию, идти в сторону демократизации и по-настоящему сдаваться США, и более того — укрепляет свои позиции и грозится аннексировать Тайвань». Тем более «хватит потакать России, которая постоянно демонстрирует поползновения вернуться к «имперской политике».
По мнению неоконов, пора браться за дело всерьез и устанавливать во всем мире повсеместно и необратимо американский порядок. Неоконы окончательно предлагают превратить мир в единую американскую империю, которую они с подачи Роберта Кагана идеологически называют империей добра (benevolent empire). В такой мировой империи не может быть союзников — могут быть только провинции и их внешние управляющие.
Классические представители CFR возражают: мы не готовы к этой стадии, некоторые страны не окончательно лишены суверенитета и, несмотря на глубину нашего проникновения в элиты, еще могут доставить нам неприятности. На что неоконы отвечают: сейчас или никогда.
По этой логике после событий 11 сентября Буш вторгся в Афганистан, а позже в Ирак. Сторонники CFR считали, что везде надо создавать коалиции, привлекать союзников по НАТО, в первую очередь Европу. Неоконы же предпочитали действовать самостоятельно, решительно и дерзко, ставя всех остальных перед свершившимся фактом.
В ту же логику, и в этом Путин совершенно прав, укладывается атака Саакашвили на Цхинвал. Грузинский вождь должен был доказать, насколько эффективна опора на Вашингтон. Не удалось, поэтому творческая «внутрипартийная дискуссия» между CFR и неоконами о формате Американской Идеи будет продолжена

Русский вызов: самое главное впереди

США пришли к однополярному миру не случайно. Это результат почти двухвековой стратегии, последовательных и идеологически обоснованных действий, поступков, решений, расчетов и операций. Если Россию за эти два столетия шатало и бросало из стороны в сторону до такой степени, что ни о какой идеологической преемственности или передаче эстафеты по линии элит и речи быть не могло, то США упорно и планомерно двигались к мировому могуществу. А это значит, что мы встали на пути у огромной военной экономической державы, вдохновленной мощной идеей. И хотя переформулировка этой идеи сейчас дается США с трудом, это еще не залог того, что мы легко выйдем сухими из воды в такой ситуации. У них проблемы с методами реализации национальной идеи. У нас же вообще этой национальной идеи нет, так как на ее месте в последние десятилетия стояли совершенно чуждые нам импортированные ценности.
Чтобы в такой ситуации выстоять, недостаточно просто решительно отстаивать наши интересы. Это важно и, может быть, на данный момент это главное. Но так как речь идет не о конце случайного конфликта, а о начале системного фундаментального противостояния, то нам жизненно необходимо наверстать упущенное за эти годы и всерьез осмыслить самих себя, определить нашу идентичность, выяснить место России в мире, сформировать наш проект и четко выразить нашу идею. The ideas do matter — вот этой истины нашей власти, нашему государству, нашему политическому руководству действительно не хватает.
Возвращаясь к конспирологической теории, можно сказать, что события в Цхинвале коренятся в заговоре — в заговоре американских элит по реализации своей мировой миссии. И в основе этого заговора стоит идея. Американская Идея. В ответ нам не остается ничего другого, как основать альтернативный, свой собственный заговор — Русский Заговор, в основе которого должна быть русская миссия, вера в наше историческое предназначение, убежденность в безусловной правоте наших ценностей и в необходимости отстаивать любой ценой наши интересы. Нам надо создать собственные интеллектуальные клубы, которые поддерживали бы и укрепляли власть энергиями национальной философии, русской духовности и русского ума.
В битве идей одной материальной силы или технологий недостаточно. Прагматизм не может заменить собой идеологию, а ориентация только на интересы в отрыве от ценностей приведет рано или поздно в тупик. Нам необходимо сформулировать русские интересы, помноженные на русские ценности.
Если внимательно вдуматься в то, что грузинский эпизод — это лишь малая часть плана по установлению мирового американского господства, станет понятно, что нам предстоят еще очень серьезные испытания. И мы должны быть к ним готовы — не только на уровне материи, но и — и это самое главное! — на уровне идей.
Ведь именно идеи по-настоящему и имеют значение.

Автор: Александр Дугин

Источник:ж. Профиль, №39 от 20.10.2008. http://www.profile.ru